Премия Рунета-2020
Чита
-4°
Boom metrics

Антон Носик: В России, кроме интернетчиков, прогрессоров нет

Популярный блогер пришел в гости к Лесе Рябцевой и Денису Корсакову на Радио «Комсомольская правда» [аудио]
Популярный блогер Антон Носик (на фото справа) пришел в гости к Лесе Рябцевой и Денису Корсакову на Радио «Комсомольская правда»

Популярный блогер Антон Носик (на фото справа) пришел в гости к Лесе Рябцевой и Денису Корсакову на Радио «Комсомольская правда»

Фото: Иван МАКЕЕВ

Рябцева:

- Это программа «Мракоборец» и у нас сегодня в гостях Антон Носик, блогер, журналист, который обвиняется по статье 282 часть 1. В общем, опасный у нас человек сегодня в студии. Можете объяснить, чего вы сделали? Чем вы опять напакостили? Я читала какое-то странное объяснение о том, что вы находились в Италии во время того, как у вас была подписка о невыезде или что-то было такое…

Корсаков:

- Давайте начнем с самого начала – что произошло? Что случилось, из-за чего вы оказались фигурантом этого дела?

Носик:

- Я веду Живой Журнал с 2001 года, с февраля, больше 15 лет. За это время там опубликовано 14,5 тысяч постов. Там около миллиона комментариев, но комментарии это не мои. А вот 14,5 тысяч постов отражают мое мнение по тем или иным вопросам и событиям. Вот за эти же 15 с небольшим лет немножечко поменялся климат в нашей стране. Многие вещи, которые были в порядке вещей, например, такие, как свободное высказывание собственного мнения, оно за эти 15 лет многим людям стоило и работы, и карьеры, и будущего, а некоторым – и свободы. И вот как-то добрались до меня. Честно говоря, не то чтобы я удивился, когда это произошло. Скорее, я последние уже пять лет удивлялся, что этого не происходит. Вот я пишу и как будто бы я не в этой стране, да. Я пишу так, как будто бы мне все можно… Я не знаю, какие по этому поводу существовали теории заговора, но сам я как-то удивлялся, почему до сих пор никому не пришло в голову себе заработать какие-нибудь звездочки на погоны, возбудив против меня какое-нибудь дело. Причем, я только не рассчитывал, что это будет как-то связано с контентом. Я был уверен, что дело будут возбуждать так, как они умеют и привыкли. Вот так, как сделано, например, дело Кировлеса. То есть, берется любая деятельность. Вышел человек из дома, да, купил человек за 14,50, продал за 16. А дальше садится сторона обвинения и пишет – имея преступный умысел на причинение ущерба…

Рябцева:

- Все боялись, что по бизнесу будут ударять?

Носик:

- Это неважно. Когда у тебя постановка вопроса, что был бы человек, а дело найдется, то человек, в отношении которого такая постановка вопроса, он не пытается заранее себе представить, в чем его обвинят. Потому что понятно, что это там машина, фабрикующая любые обвинения. Однако же вот так встали удачно звезды, что я и обвиняюсь в том, что я высказал свое мнение в Живом Журнале.

Корсаков:

- И это было мнение по поводу Сирии.

Носик:

- Это было мнение по поводу операции российских ВКС в стране Сирии. И это был тот редкий, но, замечу, абсолютно не уникальный, случай, когда то, что творит отечественная военщина и государство, не вызвало у меня никакого радикального несогласия или протеста. Наоборот, я деятельность наших ВКС в Сирии всецело поддержал… И не потому, что я думаю, что нам позарез нужна база в Тартусе или не потому, что мне жалко режим Асада или что-то в этом роде. Я просто считаю, что Сирия – это такое место, где хорошо бы, по другому удачному выражению Владимира Владимировича Путина на исламскую тему, «чтобы ничего у вас потом не выросло». Мне кажется, что деятельность, в результате которой в Сирии потом ничего не вырастет, она полезна для регионов, которым Сирия является столько лет, сколько она существует в этом регионе, там примерно с 1951 года, она является источником угрозы для всех стран региона, а не только для Израиля. Она точно такой же смертельной угрозой является для страны Ливан, в который она ввела войска в 1976 году, убила Рафика ??, который пытался Ливан оживить… Если Сирию бомбят, считал я, и кто бы там Сирию ни бомбил, и хорошо, потому что это государство, которое создано нацистами немецкими и нацистами арабскими и арабскими симпатизантами нацистов в ранний послевоенный период – это единственная страна, где нацистская идеология смогла стать государственной…. Ну, как-то, пусть лучше не будет такой страны, чем она будет. Написал я это все более эмоционально, чем я вам сейчас рассказываю, но смысл был такой. Однако ж нашлись разные люди, которые сочли правильным написать на меня доносы в разные инстанции.

Корсаков:

- А как вам кажется, кто были эти люди?

Носик:

- Мне ничего не кажется, у этих людей есть имена, фамилии и они это сделали для того, чтобы пропиариться в предвыборный год. Для того, чтобы обратить на себя внимание. Конечно, они раздали кучу интервью по поводу того, что они написали на меня донос. И они эти доносы опубликовали у себя на страницах и блогах. Но повторять имена этих людей не вижу нужды, потому что они свои 15 минут славы уже получили… Один – член Общественной палаты, а другой такой гомункул молодой гвардии «Единой России», из которого лепят Навального. Такой ряженый адвокат, который должен…

Рябцева:

- Одного мало, да?

Носик:

- Нет, они лепят такого едроссовского Навального, который будет возбуждать дела о коррупции, но не против тех, кто во власти, а против тех, кто в оппозиции. Вот такой анти-Навальный, тоже адвокат, тоже гудлукинг, но вот только его не волнует Рособоронсервис… Но вообще, как мы помним, любая экстремистская статья – это дело публичного обвинения. То есть, обвинителем в моем деле выступает государство российское, а не какой-то отдельно взятый стукач. В процессе судебном, который в этом месяце, я полагаю, произойдет, там не будет никакого доносчика. Там будет представитель прокуратуры Центрального административного округа города Москвы в качестве обвинителя. В материалах обвинения тоже эти доносы не фигурируют. Задача доносчиков состояла в том, чтобы пиариться тогда, когда они написали свои доносы, это было там первого, второго, третьего, четвертого, пятого, шестого октября прошлого года. Тогда же они и пропиарились. Но из всего, чем они тогда размахивали, я видел только одну страничку в своем деле от одного из нескольких бравших на себя большую честь быть тем человеком, из-за которого это дело возбуждено. И дело возбуждено не на основании его доноса. Просто ему хотелось пропиариться и он пропиарился. На самом деле там совершенно другие обвинители, возбуждатели и решатели. Министерство внутренних дел, ФСБ, Следственный комитет, Минюст, прокуратура. Там много задействовано народу – около 400 страниц мое уголовное дело по факту того, что я написал один пост. Там такое количество генерал-майоров милиции, юстиции, майоров, полковников, подполковников, начальников подразделений, следователей по особо важным делам отдела по расследованию особо важных дел Главного Следственного управления Следственного комитета по ЦАО, лаборатория министерства юстиции подразделения ФСБ делало две экспертизы. Экспертизы делали в Москве, экспертизы делали в Волгограде.

Корсаков:

- Экспертизу чего?

Носик:

- Моего поста.

Корсаков:

- Который висит по-прежнему в открытом доступе, который…

Носик:

- Адвокат, конечно, сказал «убери», это отягчающее обстоятельство – то, что он продолжает висеть в открытом доступе. Я мальчик дисциплинированный, я послушался адвоката и убрал этот пост. Но потом, когда я начал ходить на следственные действия, когда мне начали этот пост, меня с ним ознакамливать раз за разом, а там текст такой, что не вполне бы повторить в вашем эфире его, я решил – ну, какого хрена? Если все так часто и с удовольствием цитируют мой пост… Ну и я его обратно раскрыл – так, чтобы все люди могли зайти и посмотреть, как он выглядит. В материалах моего дела он фигурирует не меньше 12 раз. Причем, каждый раз в распечатке.

Корсаков:

- По этой 282-й статье большой ассортимент наказаний предусмотрен. Там общественные работы, заключение в тюрьму и т.д.

Носик:

- Четыре наказания, в принципе, у них есть. Это обязательные работы, это исправительные работы, это лишение свободы и это штраф.

Корсаков:

- Как вам кажется, что вам светит?

Носик:

- На самом деле, это не мои решения, а чего они захотят нарисовать и чего они нарисуют. Но если танцевать от практики, ну, на практике это обычно… по закону это от 100 до 300 тысяч рублей штрафа… на практике вот цифра, которую я лучше всего помню – это 180 тысяч рублей. Это вот то, что присуждалось до меня людям за подобное. Но это же ничего не значит.

Корсаков:

- То есть, вы все это можете опротестовать?

Носик:

- Опротестовать я не могу ничего. В России мы все-таки живем в определенной системе, в которой суд не является состязательным и не является независимым от ветви власти. То, что у нас приносится в суд в качестве обвинительного заключения, оно приносится отдельно бумажками и отдельно файлом. Этот файл открывается в Ворде, в нем стираются слова «обвинительное заключение», ставится «решение» и дальше из суда то, что прокурор принес в качестве обвинения, из суда выходит в качестве решения суда с припиской, какое наказание присуждено – в 99,3% случаев. То есть, у нас сегодня процент оправдания где-то в 10 раз ниже, чем в 1937 году, когда судили людей тройками и особыми совещаниями. То есть, все, что будет по результатам прокуратуры – вот она сейчас работает над этим делом – как только она закончит и передаст в Пресненский суд – вот то, что будет написано там прокуратурой, это то, что станет моим обвинительным приговором. То есть, вероятность другого развития событий, независимо от того, есть там экстремизм или нет там экстремизма, я писал этот пост или нет, независимо от этого шанс получить оправдание от российского суда, шанс получить решение суда, отличное от обвинительного заключения 0,7%. И весь этот шанс обеспечен тем, что существуют в России суды присяжных. Меня не судят судом присяжных, поэтому в моем случае шанс меньше нуля.

Рябцева:

- Вас эта ситуация к чему-то подвинула? Может быть, задуматься о своем поведении, перестать подобные посты писать…

Носик:

- Ну, это же смешно, я же сказал – я не вижу никакой связи между своим поведением и тем, что со мной происходит.

Рябцева:

- Зачем вас тогда трогать сейчас-то?

Носик:

- Ну, существует индустрия, да. Она как бы не здесь и не сейчас придумана. Она существовала в самых разнообразных не демократических обществах. Индустрия плодить врагов и с ними напоказ перед всей страной бороться. Естественно, я замечательный кандидат на врага. Вы ж понимаете, что те люди, которых смолола сталинская мясорубка, они не были не то что никакими врагами народа, но они и не были никакими врагами ни Сталина, ни Берии, ни Ежова, ни Ягоды. Они не были врагами. Из них делали врагов, потому что так надо, да. Потому что эта система не живет без врагов, без постоянной борьбы с врагами. Вот откройте Скойбеду – у нее что ни статья, то объяснение – кого мы сегодня ненавидим. И за что. Другой темы нет, как постоянное генерирование новых и новых категорий лиц, которых мы ненавидим. И в частности политические процессы это часть этого же самого, да. А я – замечательный кандидат. Потому что, во-первых, я еврей, во-вторых, израильтянин, в-третьих, к Навальному сочувственно отношусь. И этого было бы достаточно, но там есть еще какие-то другие позиции… И есть еще одна вещь… Вот друг мой Дуров Павел Валерьевич, он вообще никаких политических взглядов не высказывал, его вина знаете в чем была? Почему так надо было его выдавить? Очень ресурс большой. Он виноват был тем, что у него был большой ресурс. У меня, по их оценкам, полтора миллиона читателей. Это значит, что я могу что-нибудь такое сказануть и полтора миллиона человек как-нибудь так отреагируют… То есть, даже вот если бы не было проблемы с конкретным мной, был бы я не еврей, был бы я не так критичен к процессам разворовывания страны, все равно – человек опасный. Человек, у которого такая аудитория и который при этом не ходит получать конверты в администрации, он потенциальная угроза и с ним надо чего-то делать.

Корсаков:

- Павел Дуров – напомню, это основатель ВКонтакте.

Рябцева:

- Да, разработчик. Но разве с вами нельзя договориться?

Носик:

- Тут две разные логики. Разумеется, есть какие-то люди в той же администрации, которые, наверное, могли бы себе просверлить погоны и надеть звездочку за то, что они со мной как-то договорятся. Ну, потому что у них вербовка. А есть другой этаж, другой отдел, в котором находят врагов и с ними борются.

Рябцева:

- Это больше тупизм, мне кажется. Сейчас это дело еще больше к вам внимания привлекает.

Носик:

- Проблема заключается в том, что, когда нет настоящей конкуренции и нет настоящей оценки по результатам, то самые неэффективные пути абсолютно как бы не теряют в популярности от того, что они неэффективные, да. Там, где есть конкуренция, конечно, человек, который там пытается колоть орехи телевизором, очень быстро проигрывает своему соседу, у которого в руках щипцы. Но если этих людей назначили пожизненно и у одного в руках телевизор, а у другого щипцы, то неважно, что один наколол килограмм орехов, пока другой расколол два. Это не имеет значения. Они оба назначены, у них у обоих идет выслуга лет, их повышают в должности, им надевают звездочки, продвигают по службе… Это система без конкуренции.

Рябцева:

- Можно я перейду к теме интернета? Вот в контексте свободы слова, в контексте Северной Кореи и в контексте интернета в России – куда же мы движемся? Вот за посты у нас уже штрафуют, за соцсети у нас тоже начинаются какие-то дела…

Носик:

- Да нет, уже человек, за его репост ВКонтакте второй срок себе добавил к одному уже отбываемому…

Рябцева:

- Куда мы движемся? Вот если мы говорим о том, что чиновников, которых пожизненно как бы сажают на свои места и не сильно разбираются, как вообще работает интернет, они пытаются как-то с ним бороться…

Носик:

- Это их большое, как они считают, достоинство, что они разбираются, что они не замараны знанием этого изнутри. Вот был такой Митрофанов, он, правда, сейчас в бегах, но когда-то его за заслуги перед родиной назначили возглавлять комитет по взаимодействию государства с интернетом. Мы с ним встретились в прямом эфире Первого канала. Я говорил, что принимаются дебильные законы, абсолютно безграмотные и невежественные для регулирования интернета, при том, что никакого труда не составляло выслушать мнение профессионалов, экспертов, мнение людей из Яндекса, из Мейл.ру, из Гугла. И тут Митрофанов пошел пятнами и стал кричать в микрофон: «Нас не интересует ваше мнение, нам безразлично ваше мнение…» И я понял, что вот реально человек понтуется тем, что он выражает чью угодно позицию, но не позицию тех людей, для которых русский интернет чем-то ценен, дорог, важен, кто его построил, кто его сделал тем, что он есть. Им именно что важно, что они пришли с мороза, они пришли отмороженные и их никакими сантиментами не остановишь ни от чего. Да, разумеется, каждый раз, когда раскрывает рот Мизулина какая-нибудь, которая говорит – давайте внесем в уголовный кодекс использование интернета в качестве отягчающего вину обстоятельства.

Рябцева:

- В этот момент где-то сервер выключается и умирает программист…

Носик:

- Нет, вот вдумайтесь. Вот ты замышляешь преступление с кем-то, с другом. Замышляешь ты кого-то убить. И вот вы с этой целью встречаетесь у метро. Естественно, вы держите между собой связь. И держите вы между собой связь тем, что посылаете друг другу месседж. Так вот, если у тебя и у друга айфон, то месседжи эти ходят через систему аймесседжи по интернету. А если у тебя айфон, а у него андроид, то эти же месседжи ходят между вами через оператора. Значит, в одном случае ваша подготовка к совершению преступления была с использованием интернета, а в другом – без использования. Так вот, после того, как вы совершили убийство, по задумке Елены Мизулиной, вместо того, чтобы разбираться с реальными обстоятельствами, она говорит – нет, разбираться надо, как СМС ходил. Через аймесседжи он ходил или с Мегафона на Билайн. При этом Мизулина не знает слова «аймесседжик», она просто дремучая, она демонстрирует свою дремучесть. Но мы-то с вами понимаем, что это такое, мы-то с вами понимаем, что разница между использованием и не использованием интернета в современном мире зачастую неизвестна самим пользователям. Мы когда отправляем СМС, мы не знаем, мы использовали интернет или нет. А Мизулина предлагает сделать это таким же важным отягчающим вину обстоятельством, как то, что преступление совершено под влиянием алкоголя, наркотиков, с террористической целью и т.д.

Корсаков:

- Я думаю, что с ее точки зрения интернет по-прежнему это такая свалка детской порнографии… как вот было в 90-е годы…

Носик:

- Этого никогда не было…

Корсаков:

- Так говорили люди, которые никогда в интернет не лазили…

Носик:

- Конечно, конечно.

Корсаков:

- Но прошло 15 лет, а мнение остается почему-то.

Носик:

- Ну, естественно, если мнение не опирается на реальность, то оно и через 15 лет не обопрется на реальность. 15 лет тут никакой роли не играют. Если ты не привык что-то узнать перед тем, как произносить суждение, то это твой особый подход к фактам и к действительности, он останется прежним и через 15 лет, и в могилу ты с собой заберешь тот же уровень адекватности в оценке окружающей действительности.

Рябцева:

- То есть, это вопрос интернет-просвещения, кстати, не только чиновников, но и населения в нашей стране?

Носик:

- Что такое интернет сегодня в России? Вот если мы говорим про Америку, то интернет – это, извините, все-таки одно из. Да, это достижение, но в очень длинном ряду. Интернетчик в Америке – да, конечно, это двигатель прогресса, но рядом с ним есть биотехнолог, который научился органы человеческие в пробирке выращивать. А рядом с ним есть биохимик, который лекарство от рака вот-вот синтезирует и вакцину от СПИДа. А рядом с ним есть энергетик, который сейчас сделает такую штуку, что от солнечной энергии мы сможем заряжать целый дом, да. В Америке прогрессоров этих, используя терминологию известных отечественных фантастов, их каждый, кто занят в современной экономике и промышленности. В России других прогрессоров, кроме интернетчиков, нет. В России нет передовой медицины, в России нет передового биотеха, в России нет учебных заведений из первой мировой сотни, чтобы учить молодежь. В России нет архитекторов, которым заказывают строить дома в Лондоне и в Нью-Йорке. Россия не передовая страна ни в чем, кроме интернета. В интернете мы создали продукты, которые хотя бы на местном рынке конкурентоспособны с аналогами иностранными. В России у нас есть Яндекс, который кроет Гугл. У нас есть ВКонтакте, который кроет свой аналог – Фейсбук…

Рябцева:

- Тем не менее, у нас выгнали Дурова из страны…

Носик:

- Продукт ВКонтакте хуже не стал. А Дуров создал Телеграмм, который опять же тоже по темпам роста это самый быстро растущий на сегодняшний день месседжинк, да.

Рябцева:

- Ну, даже в этом случае, когда у нас есть хотя бы интернет, страна ничего не делает.

Носик:

- Вот эти люди, интернетчики, эти прогрессоры, они, естественно, в стране, где центральной скрепой и духовной является мракобесие, неприятие всего современного, международного, свободного, открытого, скептического, аналитического, не признающего того, что написано 60 лет назад, потому что, может быть, сегодня мы больше знаем… да, вот мракобесию больше всего у нас сегодня в стране ненавистен интернет как среда, в которой это мракобесие никак не может угнездиться толком. Потому что здесь привыкли проверять, здесь привыкли спрашивать, здесь привыкли уточнять. Здесь обожествляют факт. А мракобесию требуется, чтобы каждое утро ты просыпался, включал радио и тебе по радио рассказывают, в какой ты стране живешь – хороший или плохой у нас сегодня Сталин, хороший или плохой у нас сегодня Ахмат Хаджи Кадыров, что на самом деле Ленин создал – великое государство, социально справедливое, в котором мы мечтаем сегодня вернуться, или он, сволочь, заложил предпосылки к распаду СССР. И это говорят одни и те же люди по радио. Ну, к кому они обращаются? Они обращаются к публике, полностью лоботомированной, которая абсолютно готова слышать из одних и тех же уст взаимоисключающие вещи с интервалом в 1 день. И не испытывают по этому поводу никакого диссонанса. Вот «Комсомольская правда», например, рассказала своим читателям, что Боинг Малазийских авиалиний был сбит украинским пилотом – с воздуха, значит, да. Во-вторых, он был сбит украинским Буком – с земли. В-третьих, это вообще инсценировка, на самом деле этот Боинг это тот Боинг и пассажиры все были мертвые. Об этом «КП» написала в трех частях репортаж, интервью со специалистом, который рассказал, что этого полета не было, что это все фальсификация и т.д. И, естественно, не забыла рассказать версию Минобороны – что это целились в самолет Владимира Владимировича Путина, который должен был в этот момент пролетать. Вот украинцы в него целились, а попали в малайский. Как можно одним и тем же читателям под видом правды рассказать четыре взаимоисключающие версии?

Корсаков:

- Ну, допустим, это версии…

Носик:

- Нет, каждая из них доказывалась…

Корсаков:

- Да, я вполне могу предположить, что это несколько версий одного происшествия, так скажем. Сначала появляется одна – она излагается, потом она отбрасывается, появляется другая, снова излагается…

Рябцева:

- Я думаю, что это притягивание фактов. И ты это прекрасно понимаешь. Что каждые версии появляются не просто так.

Носик:

- Каждая версия означает, что другая версия лжива. Что человек, который утверждал то, что вы печатали вчера, дурак или подлец. С точки зрения просто лояльности к пользователю, у которого есть мозг, вы должны за вчерашнее извиниться, опровергнуть это… сказать – вот мы вчера писали, что это капитан украинской авиации Волошин сбил с самолета, а сегодня мы думаем, что это вообще не с самолета сбито, а сбито с земли. Но когда вы обращаетесь к человеку, которому вы вчера рассказали про капитана Волошина и сегодня вы рассказываете про едущий Бук, а про Волошина ни слова, то это презумпция того, что у этого человека нет памяти, что он правильным образом лоботомирован, что вы ему сегодня говорите – Ленин был великий гений, освободивший всех людей, а на следующий день говорите, что Ленин был проклятый преступник, сифилитик и немецкий шпион, а что послезавтра вы скажете? Что хотите, то и скажете – он вам не возразит – как же, вчера вы говорили другое – потому что у него каждый день начинается с ваших руководящих указаний. Вот интернет мешает превратить все наше общество в одну такую среду лоботомированных…

Корсаков:

- Вот вы говорите, что в интернете проверяются все факты. Ну, не все же они проверяются. Откройте Фейсбук, сколько там истерики, сколько там не проверенной…

Носик:

- Высказывания в Фейсбуке не имеют статус фактов. Знаете, какой самый первый запрещенный русским судом экстремистский ресурс? Самый крупный.

Рябцева:

- Википедия?

Носик:

- Нет, Википедия и ЖЖ разрешены. Нет. Аркайворг у нас запрещен судом и в списке Роскомнадзора. Аркайворг позволяет мне открыть версию страницы любого сайта за прежние времена и проверить, что вот сегодня тут написано, что Ленин хороший, а вчера тут было написано, что Ленин плохой. Вот этот сайт запрещен необратимо у любого российского оператора, будь это хоть кабельный Ринет, хоть сотовый Билайн, хоть Ростелеком государственный. У всех строго запрещено обращаться к Аркайворгу. Потому что это хранилище памяти. Это объективно задокументированное изменение прошлого. Для того, чтобы отнять у людей память, нужно, конечно, запрещать ресурс, который позволяет ловить за руку.

Корсаков:

- Нет, если вот говорить о той же «КП», я убежден, что на сайте КП. Ру никто не подчищает старые заметки, никто их не удаляет.

Носик:

- Я тоже совершенно в этом уверен. За исключением там некоторых абажуров, которые подверглись подчистке…

Корсаков:

- Ну, это понесло, конечно, Ульяну…

Носик:

- Нет, Ульяну-то понесло, но ее подчистили. Ее подчистили так, что теперь человек, который говорит, что там это написано, выглядит как дурак, потому что не может проверить. А доказать это можно через Аркайворг, а он в стране запрещен.

Рябцева:

- Ну, если уж зашел об этом разговор, тут есть как бы представители интернетовской стороны – то есть, вот те самые пресловутые споры между блогерами и СМИ – как одни к другим должны относиться, кого друг к другу нужно приравнивать?

Носик:

- Мне кажется, что СМИ расшифровывается как «средства массовой информации». Блогер типа там Ильи Александровича Варламова, у которого 4 миллиона читателей, довольно наивно было бы говорить, что он не является средством массовой информации.

Рябцева:

- То есть, нужно все-таки считать?

Носик:

- Нет, блогеры это просто такой тип СМИ, который исторически когда-то начинался с одного человека. Точно так же, как исторически когда-то, я думаю, что и «Комсомольская правда» начиналась человек с трех примерно, сидящих в одной комнате. А потом уже разрослась до большой редакции. У Ильи Варламова, я думаю, редакция сейчас человек 10, не считая коммерческого отдела, да. Во всем мире блогеры, когда они становятся популярными, когда у них появляется трафик рекламных заказов, они, естественно, на эти деньги сажают редакцию, чтобы не одному на ковре выступать…

Корсаков:

- Хорошо, Варламов это СМИ, он вот ответственный человек, он отдает себе отчет в том, что он СМИ, что его читают, цитируют и т.д. А вот, условно, некая девушка в Фейсбуке, которая прочла какую-то абсолютно не соответствующую действительности информацию, мгновенно ее перепостила, прилепила к ней комментарий, что все там кровавые сатрапы, кровавый режим и т.д. и т.д., а потом выясняется, что ничего этого не было… Это случай из моей практики. Это что? Это СМИ?

Носик:

- Источником информации для вас является частное лицо.

Корсаков:

- Источников – да, это другая девушка, которая сделала какие-то выводы.

Носик:

- Тут работает репутационный механизм. Когда девушка сказала чушь, то отношение людей к этой чуши оно определяется здравым смыслом людей, которые спрашивают – девочка, вот ты говоришь, что там на Москву упала атомная бомба – а ты это видела, кто-то это может подтвердить? Эта же девочка это не Ульяна Скойбеда, которую тиражируют силами мощнейшего холдинга и навязывают ее мнение там изданиям в 40 субъектах федерации, да. Она же, эта девочка, всего лишь пальчиками по клавишам… Она написала, что, допустим, на Москву упала атомная бомба. Вы напишите у себя в Фейсбуке, что нет, не упала. И вы против нее – это силы равные. У нее, у девочки, нет за ней никакого страшного вашингтонского обкома, который нарочно тиражирует ее бред.

Корсаков:

- А если у нее 50 тысяч подписчиков?

Носик:

- Если у нее 50 тысяч подписчиков и она им рассказала, что на Москву упала атомная бомба, ну, во-первых, сразу 49 тысяч ее подписчиков покрутили пальцем у виска или пошли перепроверили эту информацию, а, во-вторых, на следующий день у нее уже не будет этих 50 тысяч подписчиков. Или они останутся, но будут понимать, что они читают юмористическую литературу… Репутационные механизмы тоже работают одинаково у блогов и у СМИ. СМИ, которое тебе там три раза соврало, четвертый раз ты не будешь воспринимать его информацию на веру. Репутация очень хрупкая вещь… Механизмы репутации строятся. Если Варламову верят, то исключительно потому, что он не обманул. Но при этом как бы то, что Варламов когда-то имел знакомство и какие-то отношения с Кристиной Потупчик, ему припоминают через много лет после того, как Кристина Потупчик перестала там работать. Сейчас у нас Кристина Потупчик уже известный демократ, большой любитель еврейского народа, посетитель тель-авивских пляжей и противник тоталитаризма. Варламову до сих пор порочащую связь с Кристиной Потупчик припоминают люди, которые гораздо ближе сегодня по взглядам к Кремлю, чем та же Кристина в ее нынешнем издании.

Рябцева:

- Про этику. В Интернете тогда, получается, все разрешено? Нет же четких правил, законов.

Носик:

- Нет, есть очень четкие правила и законы. Они действуют не в интернете, они действуют в стране, где то или иное лицо физически находится. И эти законы необходимо соблюдать. Интернет просто не создает другой юридической реальности. Если мне, например, нельзя взять твою кредитную карточку и пойти по ней снять деньги в физической жизни, даже если она у тебя неудачно из кармана будет торчать, то, значит, и в интернете это точно такое же уголовное преступление. Просто не надо думать, что в связи с интернетом состав и события уголовного преступления изменяется. Нет, не изменяется. От того, что физически спионерить кредитную карточку и ею распорядиться технически сложнее, чем просто ее снять на телефон и вбить эти данные в интернете, от того. что так сложнее, а так легче, ни в ту, ни в другую сторону это не перестает быть преступлением. Это было преступление и есть преступление. Соответственно, если ты используешь интернет для передачи государственных секретов, нет никакой разницы, что ты используешь для этого интернет, а не телефон. Или ручку и бумагу. Или устную речь и воздух. Не должно быть другой юридической ответственности за то, что ты что-то делаешь посредством интернета. Про массовость можно говорить, да. В случае, если степень серьезности деяния зависит от количества людей, которые были затронуты, вовлечены, да, тогда можно говорить про массовость. Но массовость не потому, что это интернет, а массовость потому, что это масса.

Корсаков:

- Я думаю, что страх перед интернетом еще обусловлен тем, что там же можно все подчистить, изменить, удалить, переписать, отредактировать… Вот люди этого и боятся.

Носик:

- Вот люди, которые этого боятся, они ходят на Аркайворг. А в России люди, которые боятся интернета, они запретили Аркайворг. А это главное было лекарство от таких фальсификаций. И вот оно в России запрещено. В России как раз создаются вот именно предпосылки для того, чтобы сегодня можно было сказать противоположное тому, что ты говорил вчера. И мне, как лицу с двойным гражданством, это реально очень смешно.

Рябцева:

- Это был самый мракобесный мракоборец из всех, которые были у нас в студии, - Антон Носик, блогер, журналист, обвиняемый по статье 282…