Премия Рунета-2020
Чита
-8°
Boom metrics

ЕГЭ окажется под прицелом видеокамер

Нижегородские активисты призывают обеспечить прозрачность процедуры экзамена
Скоро за ЕГЭ будут следить по Интернету

Скоро за ЕГЭ будут следить по Интернету

Фото: Олег РУКАВИЦЫН

Гости – Шота Горгадзе, адвокат; Александр Иванченко, исполнительный директор ассоциации «Индустрия безопасности». Ведущие – Наталья Желдак, специальный корреспондент регионального отдела «КП»; Арташес Антонян.

Антонян:

– Добрый день! Эта тема пришла к нам из Нижнего Новгорода. Для того чтобы разобраться, о чем пойдет речь, предлагаем вашему вниманию сюжет, подготовленный региональными корреспондентами.

***

Мы за честные экзамены!

В центре Нижнего Новгорода активисты молодежного движения провели митинг «За честные экзамены». Ребята прямо на улице установили наглядное пособие – школьную доску с вэб-камерой. Примерно такие конструкции активисты предлагают использовать во время ЕГЭ.

Можно будет видеть, помогает ли преподаватель ученику, помогает ли его сосед сзади… да что угодно. Как вариант, даже можно будет видеть, как выпускник откуда-то берет шпаргалку или еще что-то. Это все можно будет зафиксировать на вэб-камере.

Активисты предложили использовать камеры, которые работали на минувших выборах президента, а видеотрансляцию ЕГЭ в Интернете смогут увидеть и дети, и родители. Уже сдали экзамены под присмотром вэб-камер 180 учеников в городе Ангарске. Там впервые провели эксперимент по использованию вэб-камер на ЕГЭ. Сейчас ангарские чиновники в министерстве образования в раздумьях – внедрять или нет новую систему в жизнь. А их нижегородские коллеги к этому ноу-хау относятся резко отрицательно.

Одно дело опустить бюллетень в урну, а другое – когда ты находишься в онлайн-режиме три часа и сдаешь экзамен, а на тебя все смотрят. Похоже, тут попахивает нарушением прав человека.

Между тем активисты уже строят наполеоновские планы и собираются добиваться того, чтобы вэб-камеры установили и во время вступительных экзаменов в вузы…

***

Антонян:

– Очаровательная Наталья Желдак говорит, что это здорово, что теперь ЕГЭ мы будем видеть всей страной. Я также предлагаю – давайте мы введем видеокамеры, для начала, в полицейских участках. Почему бы и нет? В роддомах, и еще обязательно видеокамеры надо ставить в углах всех коридоров. Классная идея.

Желдак:

– Мне кажется, ты несколько утрируешь. Насчет полицейских участков я согласна.

Горгадзе:

– Насчет полицейских участков хотите маленький пример? Недавно я попал в небольшое ДТП, подъехал сотрудник ДПС, который, подойдя ко мне, первое, что сказал – у меня в автомобиле видеокамера, все пишет, поэтому глупости в автомобиле мне не предлагать, если хотите предложить – за углом. Пожалуйста, работа видеокамеры.

Иванченко:

– Кстати, я должен сказать, что буквально несколько дней назад прошла инициатива о том, что теперь все личные автомобили должны быть оборудованы видеорегистраторами. Это отличная идея, потому что в этом случае ваш визави десять раз поостерегся бы предлагать такое.

Антонян:

– Здорово. А кто будет их оборудовать? То есть, техосмотр не пройдет, если нет видеорегистратора?

Иванченко:

– Здесь, к сожалению, источник молчит.

Желдак:

– Я бы предложила вернуться к ЕГЭ. Вот сказал министр образования Нижегородской области, что вроде как это плохая идея, потому что дети и так волнуются, ЕГЭ для них и так жуткий стресс, а тут на них еще будут смотреть камеры и миллионы людей. Но, с другой стороны, в Ангарске уже такой эксперимент провели. Там был пробный ЕГЭ, где детей посадили под эти камеры.

Антонян:

– Я предлагаю пообщаться на эту тему с корреспондентом «Комсомолки» из Иркутска Натальей Лыткиной. Наталья, расскажите, как прошел эксперимент, волновались ли детишки, видели ли их в интернете бабушки из отдаленных районов, все ли были счастливы?

Лыткина:

– У нас онлайн-трансляции в интернете не было. Камеры снимали процесс пробного экзамена по русскому языку, но для записи. Все, что происходило в аудитории, писалось на диск и этот диск потом должны были передать в региональный центр обработки информации ЕГЭ и по требованию, допустим, учеников или организаторов, если какое-то было нарушение, к нему можно было вернуться и решить все необходимые моменты.

Антонян:

– Как дети реагировали? Или это были проверенные испытуемые, уже прошедшие не один тест под прицелом видеокамер?

Лыткина:

– Впервые их посадили под камеры, дети реагировали вообще-то нормально… больше волновались, конечно, за оценку.

Антонян:

– Сообщали о том, что, детишки, улыбайтесь, вас снимает скрытая камера. Были надписи такие или все знали?

Лыткина:

– Конечно, их предупредили, на каждой аудитории были таблички, что в аудитории ведется видеонаблюдение. Ну и камеру в аудитории видно невооруженным глазом.

Антонян:

– Наташ, а отметки какие были? Завышенные, заниженные? Ну, если среднюю статистику брать какую-то.

Лыткина:

– Результаты пока еще не огласили, они будут в течение трех дней оглашаться.

Антонян:

– Какие-то новшества без учителей были там? Вот есть у меня пометка, что какие-то нововведения были.

Лыткина:

– Да, было еще одно нововведение. Обычно на ЕГЭ в качестве организаторов выступают педагоги, а в этот раз учителей не было, пригласили воспитателей детских садов, общественников. Ну, стремились к независимости.

Антонян:

– Воспитатели следи за тем, как проходит экзамен?

Лыткина:

– Да, они объясняли детям, как правильно заполнять документы, сколько времени на экзамен дается.

Желдак:

– Кто следил за записями, кто их забирал и отвозил в архив куда-то? Это были учителя или вообще сторонние люди, которые не имеют отношения к образованию вообще?

Лыткина:

– Это организаторы, в данном случае, чиновники управления образования. Информация в режиме реального времени стекалась на мониторы штаба ЕГЭ, такой штаб есть в каждом пункте, где сдается экзамен. И информация туда стекалась, а за ней наблюдали.

Антонян:

– Спасибо большое, Наталья.

Желдак:

– Вот из уст чиновника прозвучало, что эти камеры в аудиториях – это нарушение прав человека.

Горгадзе:

– Я не вижу никаких нарушений прав человека. Камеры устанавливаются не в раздевалке, они устанавливаются в аудитории, ничего там секретного, того, что не должны видеть многие, не происходит. Дети сидят и пишут экзамен. Однако, несмотря на то, что нарушений никаких я здесь не вижу, я не совсем понимаю технологически, что это решит. Кроме того, что родители смогут наслаждаться видом своих умных детей, которые пишут этот экзамен. Потому что все фальсификации, о которых много раз говорят, несмотря на то, что минобразования утверждает, что в ЕГЭ фальсификации невозможны, все они происходят после того, как ребенок написал эту работу. На стадии обработки, вот тогда коррупция вступает в действие.

Желдак:

– Я здесь не соглашусь. Как раз в 2011 году был скандал большой, когда вроде как студенты вузов сидели и писали за детей.

Горгадзе:

– Что изменит видеокамера? Вы что, знаете, под какой фамилией какой ребенок сидит? Фамилии не называются.

Желдак:

– Ну, студента вузов можно как-то отличить.

Горгадзе:

– Не всегда.

Желдак:

– Подождите, было еще достаточно много случаев, когда учителя подходили к ребенку, помогали, когда детям разрешали пользоваться мобильными телефонами.

Горгадзе:

– Теперь они будут это делать аккуратнее.

Желдак:

– А как? Если стоит видеокамера и миллионы людей за ними наблюдают?

Горгадзе:

– Голь на выдумки хитра, все это можно обойти. Просто я не совсем понимаю – это у нас самая главная проблема в стране, это самая коррумпированная область нашей жизни, что в первую очередь, эти видеокамеры после выборов надо поставить в школах? Вы совершенно, Арташес, правильно сказали – а почему не полицейские участки?

Желдак:

– Камер было 300 тысяч, они остались в школах… Им надо найти применение, зачем их просто складывать?

Антонян:

– А у нас их больше некуда применять?

Желдак:

– А у нас какие области скандалов? Да, как ЕГЭ, так у нас постоянно море скандалов.

Антонян:

– Александр Глебович, это в целях безопасности делается? И вообще, ради чего это?

Иванченко:

– Давайте представим себе ситуацию, при которой вдруг возникают конфликты или еще какие-то угрозы безопасности в ходе экзаменов.

Антонян:

– А они часто случаются?

Иванченко:

– Арташес, мы с вами учились… как-то мне на ум не приходит конфликт, который должен был бы быть зафиксирован камерой, подчеркиваю, в целях безопасности. Так что к безопасности, думаю, это мероприятие не имеет ни малейшего отношения.

Горгадзе:

– К прозрачности тоже. Не будут же крупным планом снимать стол, где ребенок пишет. Снимается же общий план.

Иванченко:

– Да, я абсолютно согласен в том, что даже технические возможности применяемых камер не дают какой-то гарантии того, что можно будет разглядеть шпаргалку, содержание того, что ребенок пишет…

Желдак:

– С другой стороны, ребенок знает, что его снимают камеры и уже лишний раз не полезет.

Иванченко:

– Скажем так – я не вижу такой эффективности, которая могла бы вывести это в ранг прорывов.

Антонян:

– А, может, это просто кость, которую бросают? Мол, давайте сделаем прозрачнее, а на самом деле это ничего не решает. Если происходят грабежи и камеры наружного, внутреннего наблюдения, которые там фиксируют и не могут различить на них лица зачастую…

Горгадзе:

– Арташес, я вам больше скажу. Когда происходят какие-нибудь резонансные ДТП, то просто записи пропадают и в принципе никого не волнует, а куда делась запись, стерлась. Технический сбой. И общество молчит. Правоохранительные органы молчат. Власть молчит.

Иванченко:

– Это же легче, чем потерять вещдок.

Горгадзе:

– Конечно.

Арташес:

– Мы задаем вопрос нашей аудитории – вы видите целесообразность введения камер на ЕГЭ? Я лично в этом смысла никакого не вижу. Ну, поставьте вы видеокамеру перед входом – хотя бы лица зафиксируем и потом можем проверить…

Желдак:

– Я на это могу возразить. Когда сказали о том, что все выборные участки оборудуют этими камерами, был такой же скептический настрой… Ракурс там маленький, ничего не докажете, ничего не увидите. Тем не менее, два миллиона человек смотрело, говорят, что реально нарушений было меньше и какие-то спорные вопросы удавалось разрешать как раз с этими камерами.

Горгадзе:

– Совершенно разные вещи. Я, конечно, не являюсь специалистом, но задача этих камер на выборах была для того, чтобы предотвратить вбросы. Задача камер не была крупным планом фиксировать руки пишущего, текст, который он пишет, либо лица крупным планом. Достаточно было этим камерам фиксировать то, что происходит на избирательном участке. И свою задачу они выполнили. Это была возможность дать всем людям, не выходя из дома, стать наблюдателями на выборах.

Иванченко:

– Я вам более скажу. Вот то, о чем упомянул Шота – невозможность рассмотреть, что пишет человек, это соответствует закону. Ведь тайну голосования никто не отменял… А вот момент вброса, кстати, который в Дагестане был отмечен, и очень долго этот ролик крутили по телевидению, момент вброса такие камеры способны зафиксировать. Так для того они и ставились. Другое дело, насколько эти технические возможности применимы в школе.

Антонян:

– О том и речь. Вот со следующего года планируется поставить глушилки сотовой связи. Мы буквально вчера обсуждали эту тему, есть противопоказания по здоровью возможные.

Иванченко:

– Мало, конечно, детей ходит с кардиостимуляторами, во всех остальных случаях это безопасно.

Антонян:

– Тем не менее, они настолько не доверяют? То есть, скоро мы будем заходить, снимать рубашку, оставлять на себе нижнее белье – так, чтобы, не дай бог, не было нигде пометок, проходить как в аэропорту…

Желдак:

– С другой стороны, когда первый был экзамен ЕГЭ, общий эксперимент, были одни нарушения… Чем дальше с каждым годом, они будут все хитрее. В принципе, логично, что сейчас изобретают и новые же способы контроля.

Горгадзе:

– Бог с вами, эта камера совершенно не решает эту проблему. Что она может зафиксировать? Кроме того, что вы сказали, о том, что вот там старшеклассник и студент, камера распознает сразу возраст и мы увидим, что подлог. Не увидим. Общий план берется. Вы даже не увидите, как он аккуратненько возьмет телефон. Невозможно в большой аудитории увидеть, если не будет наезда картинки на конкретного ребенка. А этого наезда картинки невозможно сделать технически и не нужно в принципе. Не решается эта задача никак. Это просто очередная галочка в отчете тех, кто решил проявить инициативу. На мой взгляд, глупую инициативу.

Антонян:

– Действительно, а вот что должно быть на столе? Никаких пеналов, никаких листков…

Желдак:

– Ничего. Только паспорт и ручка.

Звонок, Елена:

– Мое мнение – это очень плохое начинание. Потому что есть, наверное, комиссии – комитетские, школьные и т.д., которые и наблюдают, и выносят своей вердикт вполне квалифицированно. Плохо еще для учащихся это чисто психологически. Потому что ребенка это невротизирует, он расстраивается и не может собраться. А давайте еще дальше мыслить стратегически. Вы знаете, мы с вами стройными рядами идем в такое полицейское государство, когда полстраны будет сидеть наблюдать, кто что делает, а половина будет строго дисциплинированно ходить только по одной половичке.

Антонян:

– Это идеальное государство для МВД, когда на работу идут по левой стороне, с работы – по правой.

Елена:

– Давайте мы вспомним с вами Стругацких и даже фильм Федора Бондарчука про этот остров – вот вам, пожалуйста, там и глушилки были, и все было. Вот вам такой художественный образ. Но стратегическое мышление говорит как раз о том, что мы с вами идем стройными рядами в полицейское государство под руководством небезызвестных нам лиц. Спасибо.

Желдак:

– Я перед эфиром опросила своих знакомых, они говорят, что с удовольствием понаблюдали бы за своими детьми в классе…

Антонян:

– Я могу ошибаться, но, мне кажется, серьезные нарушения, так же, как и на выборах, они в любом случае пройдут. Есть камеры, нет камер – какая разница. То есть, эти камеры, скорее, против каких-то мелких…

Горгадзе:

– Эти камеры для того, чтобы сказать – нарушения в принципе невозможны, что система ЕГЭ настолько совершенна, что вот, пожалуйста, мы все делаем прозрачно и открыто. Но еще раз повторюсь – если эти камеры функционально свою роль на выборах выполнили, потому что они были адаптированы под конкретные помещения, под конкретную ситуацию, для конкретных задач и целей, то в ЕГЭ они не решают ничего, кроме формальной галочки, что еще один плюс к прозрачности системы ЕГЭ мы поставили.

Звонок, Юрий:

– Здравствуйте. Я хотел сказать, что камеры это очень вредно для школьников. И когда они будут сдавать экзамены, они уже нервничают и переживают. А еще когда камеры установят, это очень для психики тяжело. Это очень плохо.

Желдак:

– Я бы тут возразила, потому что у нас на связи был Ангарск, где прошел эксперимент и там сказали, что школьникам абсолютно все равно.

Горгадзе:

– Давайте будем откровенны. Вы на самом деле считаете, что фразу, которую вы услышали, что детям все понравилось и все хорошо – это фраза, искренне сказанная самими детьми. Я недавно был в одном городе, куда меня позвали прочитать лекцию. Когда я смотрел на эти улыбающиеся лица студентов, все ждал каверзных вопросов, но их не было, после чего проректор, пригласив выпить чашечку кофе, сказал мне – я провел с ними тщательный инструктаж, чтобы гостю из Москвы никаких вопросов не задавали. Это примерно то же самое. Вы берете формальную фразу отчитывающихся взрослых о том, что дети все довольны и счастливы, и преподносите это, как истину.

Желдак:

– Наши корреспондент был в аудитории, то есть, он мог в принципе оценить ситуацию.

Горгадзе:

– Многие правозащитники и наблюдатели бывают в российских тюрьмах, в СИЗО и пишут, что идеальные условия содержания, хотя ничего общего это с фактическими обстоятельствами не имеет. Вы прекрасно знаете, что такое красивая картинка и как это можно преподнести…

Желдак:

– Я, правда, не понимаю, как может камера повлиять на психологическое состояние ребенка. Только в том плане, что он не сможет лишний раз посмотреть в какую-то шпаргалку.

Антонян:

– Наташ, мы сейчас говорим, что целесообразность этих камер, КПД так называемое, он примерно равен если не нулю, то пусть одному проценту.

Желдак:

– Хорошо, тогда вернемся к вопросу, где они нужны тогда?

Звонок, Елена:

– Добрый день. Я не согласна, что камеры не повлияют. У меня вот дочка выступала как-то в театре и их снимали на телевидение. Вы знаете, они практически не смогли даже выступать, они были скованы, она говорит – мам, ты не представляешь, что такое камера, это страшное дело! Ну, за что мы так их не любим? Мы уже их обыскиваем, мы телефоны у них отбираем, все отбираем.

Антонян:

– Ну, на самом деле абсолютно с вами соглашусь. Любой экзамен, пусть он и праздник, если вспомнить цитату из классического фильма, но, тем не менее, он, прежде всего, является стрессом…

Желдак:

– Ну, трое мужчин против меня…

Иванченко:

– Мы не против вас, просто на самом деле, я вот внимательно выслушал эти звонки, есть с чем поспорить. И в том числе насчет психологического стресса это тоже очень большая натяжка, по большому счету. Я занимался этим вопросом в свое время, когда в Москве как раз поднималась программа видеонаблюдения – подъезды, общественные места и т.д. И я озаботился тем, чтобы изучить, как обстоит это дело в мире, где все это применяется достаточно давно. Примером может служить Англия. Замечательный пример. 70 миллионов населения, 6 миллионов камер. И уже ставший расхожим пример, что каждый лондонец, отправляясь на работу, ежедневно попадает по пути на работу и обратно, под 300 камер. Там, по идее, все давно невротиками должны быть…

Горгадзе:

– Записи не пропадают у них?

Иванченко:

– Громких скандалов вроде не было.

Желдак:

– Невротиками они не стали…

Иванченко:

– Это надо отладить. Поймите, что сохранность записей это так же, как сохранность любых других персональных данных. На меня записано три номера мобильных телефонов и по какому-то совпадению каждый раз после того, как я покупал новый телефон в салоне и предъявлял паспорт. Мгновенно после этого мне звонят с МТС и говорят – тут на вас номер с долгами. Это, кстати, о пропаже. Там что пропасть могут любые данные, в том числе, и видео.

Горгадзе:

– Нет, я имею в виду, когда видеозапись пропадает под конкретные ситуации, связанные с действиями конкретных чиновников, конкретных лиц, которых система не хочет привлекать к ответственности.

Звонок, Александр:

– Здравствуйте. У меня в прошлом году дочь ЕГЭ сдавала. Из ее опыта могу сказать, что в аудиториях никто не списывает как бы. Обычно как делалось. Ходили в туалет там два-три раза и пользовались мобильным телефоном, там камер нет и вряд ли будут их там ставить.

Антонян:

– Вот и все, вот и решение всех проблем. Спасибо, вы поставили точку в этих рассуждениях. А сейчас перейдем к вопросу – а где целесообразно ставить камеры? Я считаю, что лондонский вариант действительно для нашего общества полезен…

Иванченко:

– И показателен. Кстати, английское общество тоже достаточно скептически было настроено до 2004 года. В 2004-м, при помощи записи видеокамер в лондонском метро были взяты террористы. Во-первых, были определены лица, причастные к взрывам, а, во-вторых, были предотвращены несколько взрывов, которые еще планировалось произвести. Кстати, один из них был взят за счет камер видеонаблюдения, расставленных вдоль шоссе.

Антонян:

– Они фиксируют вплоть до лиц, насколько я знаю?

Иванченко:

– Наши тоже. Я должен сказать, что наша система наблюдения в метро, допустим, одна из самых совершенных. А наш ситуационный центр, который Гаев построил, мне в прошлом году пришлось водить туда делегацию итальянских и американских безопасников, они были просто в шоке от того, насколько она хорошо сделана и насколько она реально может быть использована даже в условиях такого мегаполиса, как Москва.

Антонян:

– А что мешает поставить примерно такого же уровня систему видеофиксации на улицах хотя бы столицы?

Иванченко:

– Это недешево. Второе – у нас до сих пор нет единых стандартов, а вы понимаете, что зоопарк – извините за жаргонизм, зоопарк это когда камеры одного производителя, видеорегистраторы другого, накопители – третьего, полицейский, который все просматривает это на аппаратуре четвертого производителя, поэтому она не читает этот формат – все вместе это называется зоопарк. Так вот, для того, чтобы избежать зоопарка, должна быть строгая стандартизация этой системы. Это то, к чему в Англии пришли за 20 лет.

Антонян:

– Но если перенимать опыт чей-нибудь, например, Англии, можно за пять перейти?

Иванченко:

– Но зачем наступать на грабли?

Антонян:

– Шота, вопрос по поводу полицейских участков мы в самом начале поднимали. А нет ли большего смысла поставить камеры там?

Горгадзе:

– Конечно, есть. Я считаю, что, если будут установлены камеры в полицейских участках и если все это будет транслироваться напрямую… Не надо камеры ставить там, где, например, спят люди. Но поставьте вы в приемнике, там, где сидит дежурный – для того, чтобы видеть, что он сидит и не пьет пиво на своем рабочем месте, что он не покидает своего рабочего места, что он опрятно одет, он аккуратно выбрит. Потому что он полицейский, он олицетворяет правоохранительную систему. Вообще в принципе, я хочу сказать, что камеры в любой сфере дополняют те основополагающие принципы, которые мы хотим внедрить. Потому что если только поставить камеры и оставить ту систему, которая есть сейчас, она ничего не изменит. Если же мы научим, заставим, обяжем полицейских быть честными, быть на сто процентов порядочными и принимать только законные решения и дополнительно поставим камеры, то мы уберем те 10% недобросовестных, которые есть. Но если у нас всего лишь 10% добросовестных, то камеры ничего не изменят.

Желдак:

– Это ведь утопия на самом деле.

Горгадзе:

– Да не утопия, просто надо начать, друзья мои…

Желдак:

– Так, может быть, надо поставить камеры в тех помещениях, где ведутся допросы?

Горгадзе:

– Обязательно. Я же говорю – в приемной части.

Иванченко:

– Поскольку часть правонарушений проходит и в камерах, избить могут где угодно, я бы, например, поставил камеры и там. Просто включались бы они или фиксировались те моменты, когда туда входят полицейские. Не задержанные, которые могут там с собой перебраниваться и т.д., а когда входят полицейские и может что-то произойти. Пусть это фиксируется.

Антонян:

– Это хорошая идея, когда это фиксируется и транслируется в интернете – тогда, наверняка найдется хоть один человек, который это будет записывать.

Иванченко:

– Не в интернете…

Горгадзе:

– Пусть в общественный совет, к независимым экспертам…

Желдак:

– Почему не позволить людям самим отслеживать?

Горгадзе:

– По одной простой причине. Если меня задержали за какое-то правонарушение, я совсем не хочу, чтобы весь мой район знал, что я двое суток провел в следственном изоляторе. И имею право, чтобы это не получило огласку.

Антонян:

– Да, совершенно с вами согласен.

Иванченко:

– Еще неизвестно, виноват ли человек. Сам факт появления в участке – он или украл или у него украли, неважно – слухи уже пошли.

Антонян:

– Мы затронули тему, которая должна быть более пристально рассмотрена, нежели просто установить видеокамеры на ЕГЭ. Я очень надеюсь, что мы в будущем придем именно к тому, что наше общество будет, так скажем, под прицелом кого-то там и это как-то стимулирует к более культурному жизненному подходу. Вам большое спасибо за то, что пришли в нашу студию и обсудили эту интересную новость.