«Закат солнца вручную – человек сильнее обстоятельств».

Александр Куприянов: - Приветствую у себя в гостях Геннадия Николаевича Бочарова. Сегодняшний эфир мне помогает вести Юрий Михайлович Лепский, журналист, первый заместитель главного редактора «Российской газеты». Сразу хочу сказать, что мы представились так официально, а на самом деле мы очень давно знаем друг друга. Поводом для сегодняшней встречи послужил приход к нам в студию Геннадия Бочарова. Геннадий Бочаров – это человек, если сказать громко, это человек-легенда «Комсомольской правды». Геннадий Бочаров пришел сюда на этаж «Комсомолки» очень давно, он проработал, если не ошибаюсь, 17 лет. И он однажды назвал тот этаж «Комсомолки», длинный коридор, вдоль которого горели огоньки, он назвал это взлетной полосой. Это было так? Почему? Геннадий Бочаров: - А так и получилось. Потому что потом, последующая жизнь моя, когда я перешел в «Литературную газету», я попал тоже на шестой этаж. Из «Литературки», отработав там 10 лет, я попал политобозревателем ТАСС при генеральном директоре, тоже на 6-й этаж. Александр Куприянов: - Так совпадало, что все время был шестой этаж? Геннадий Бочаров: - Да. После этого я стал политобозревателе при главном редакторе «Известий», и тоже на шестом этаже. Рядом Бовин, Кондрашов, Лацис и я. И везде – шестые этажи. То есть, взлететь не удалось, на этом эшелоне прошел. Александр Куприянов: - Юрий, ну что, я думаю, что сегодня настало время немножко вспомнить. Когда ты увидел Бочарова, когда ты узнал, что ты узнал о нем, что ты увидел? Когда ты познакомился с ним? Юрий Лепский: - Я бы начал с того, когда мы с тобой работали в дальневосточной молодежной газете, она называлась «Молодой дальневосточник»… Геннадий Бочаров: - А я там родился. Юрий Лепский: - В «Молодом дальневосточнике»? Геннадий Бочаров: - Нет, на Дальнем Востоке. Александр Куприянов: - А где на Дальнем Востоке? Геннадий Бочаров: - На озере Ханка, село Духовское. Хотя в паспорте этого нет. Юрий Лепский: - Так вот, каждое утро я открывал «Комсомолку» и, признаюсь честно, ждал заметки с краткой подписью «Г.Бочаров». Можешь себе представить, ты помнишь, что составляло в ту пору содержание центральных газет, да. В 70-е – начало 80-х. И когда я открывал газету и читал, я прошу прощения за небольшую цитату, вот послушайте: «У подъезда редакции стояли машины и на капотах лежали желтые листья. Бесчувственным оставаться модно, но трудно. Завидно держатся те, чьи чувства на нуле от природы. Осенью птицы проделывают обратный путь, снижаются над освещенным холодным солнцем островами Аральского моря и летят дальше к Каспию. Вечные стрелки осени возвращают птиц к знакомым местам жизни, а как быть нам, что остается нам? Нам, 18-летним и 40-летним, остается кое-что потруднее. И хоть выходов у нас всегда много, достойным может быть только один. Наверное, нам остается рвать золотую паутину миражей и воспоминаний и идти к новым островам, пока есть острова и пока есть силы». Вот такие заметки, такие тексты пропустить было невозможно. Они выходили за подписью Бочарова. Александр Куприянов: - Кто сейчас пишет так, кто сейчас? Где эта журналистика слова? Геннадий, ну вот ты пришел наконец-то поговорить об этом, Юра вспомнил прекрасные строки о своих репортажей… Юрий Лепский: - А знаешь, как называлась эта заметка? «И тогда я сел в шлюпку и уплыл оттуда навсегда». Где? Ты в «Правде» читал такие заголовки? Александр Куприянов: - Таких заголовков не было в «Правде». Геннадий Бочаров: - И в «Комсомольской правде» не было. Это благодаря будущему министру иностранных дел СССР Борису Дмитриевичу Панкину такие заголовки у меня шли тогда. Александр Куприянов: - Что была тогда «Комсомолка»? Как могло получиться так, что у вас было такое скопище людей талантливых, необычных, странных? Что, на твой взгляд, было тогда «Комсомолка»? Геннадий Бочаров: - Я в книге, которую вы проанонсировали, «Закат солнца вручную», написал, что «Комсомольская правда» была в то время земными Стожарами. Настолько талантливые и своеобразные люди были, что, когда ты приходил в «Комсомольскую правду», при ее гигантском тираже и авторитете, и интересе к ней, ты должен был выбрать, ты стоял перед колоссальным выбором. Или стать таким, как лучшие – Песков, Голованов, Руденко – или то, что выбрал я. Остаться самим собой. Вот что решило мою, как говорится, журналистскую судьбу. Я как вот писал, так я и писал все время. Меня никогда не интересовало мнение профессионалов. Александр Куприянов: - Это правда, что ты пришел на этаж в кирзовых сапогах и в шахтерской робе? Геннадий Бочаров: - Во-первых, это не шахтерская роба, это просто были очень дешевые брюки и дешевый какой-то пиджак. Сапоги были у меня. Когда в Голубой зал приехал Марк Бернес и впервые исполнил «Журавли», а вскоре он умер, надо было пододвинуть рояль знаменитый, который в Голубом зале стоял. И я, как рабочая сила, вышел в центр Голубого зала, в сапогах, почему они и запомнились. И везде вот эта деталь отмечается. Потому что я и ночевал, и спал (а мне негде было жить тогда, когда я работал), я спал в Белом зале редакции. (ЭФИР ЦЕЛИКОМ ВЫ МОЖЕТЕ ПРОСЛУШАТЬ С ПОМОЩЬЮ НАШЕГО ПЛЕЕРА ИЛИ СКАЧАТЬ ВСЮ ПРОГРАММУ)