Непонятно почему, но Самара (тогда Куйбышев) полюбила бродягу. Даже когда тот умер в психиатрической лечебнице, Пиня остался городской легендой
Фото: Shutterstock
Часто думаю — чем чиновник отличается от человека?
Вовсе не хочу обидеть слуг государевых. Наоборот.
Посудите сами - вот живет человек. Нормальный. Где-то сильный, где-то слабый. С дурными привычками. Или дурацкими (куда ж мы без них). С мечтами, идеями, сладкой ленью, страхами, с полной обоймой комплексов, что мы волочем с детства…
И тут бац — Человек становится Чиновником.
Причем только кажется, что вдруг. Нет! Чиновник существо не случайное. Он — результат незаметных перевоплощений, подталкивающих к кабинету с секретарем.
И достаточно подняться на маленькую ступеньку чуть выше наших голов, как ему откроется Чиновничья Истина.
Она проста — мы, люди, всего лишь сонм безответственных ленивых безынициативных балбесов и эгоистов, от чего то присвоивших гордое название «Народ». Мы - аморфная и в в целом глуповатая масса иждивенцев, требующих от власти то, что обязана сделать сами. И власть общается с нами, словно учитель коррекционной школы, чья цель помешать юному идиоту выколоть себе глаза.
Чиновник, конечно, эту правду скроет. Но она все равно прорывается. Через слова, поступки, устало-презрительный взгляд… Человеческие эмоции, слабости, безответственная мягкость - это теперь грех.
И как результат - граница между нами вечна. И холодна.
И вдруг. Словно кто-то на край пропасти перебросил мосток.
В Самаре власти решили поставить памятник… бомжу Пине.
Городскому сумасшедшему, жившему в 20-м веке.
«Пиня родился в семье местных фабрикантов, а когда началась революция, фабрику, находившуюся в центральной части города почему-то разрушили, родителей не то расстреляли, не то арестовали, и Пиня Гойфман, который тогда был подростком, остался один, - пишет самарский писатель Александр Гутин. - Огромное значение в помешательстве Пини имела груда камней на месте разрушенной семейной фабрики. Он потерял семью, дом, всё, что имел. И единственное, что связывало его с прошлым, это руины этой самой фабрики. Он впал в депрессию, а потом и в помешательство.
Он стал собирать камни. Остатки семейного дела, остатки прошлой жизни, остатки того, что он любил. Со временем ему было не важно, откуда были эти камни, годились любые.
- Пиня был абсолютно безобидным, - пишет Гутин. - Когда местные подростки его обижали он только улыбался и бормотал что-то типа "Храни вас господь, деточки". Но потом "авторитетные" хулиганы отчего-то вступились за Пиню, и его перестали обижать. Наоборот, подкармливали, защищали.
Непонятно почему, но Самара (тогда Куйбышев) полюбила бродягу. Даже когда тот умер в психиатрической лечебнице, Пиня остался городской легендой.
- Ну что ты одет как Пиня! - говорят до сих пор в городе."
И когда городские власти заговорили о памятнике бомжу…
Что-то изменилось?
Наверное.
Ведь жизнь чиновника в его вечной карьерной гонке за кресло повыше, да секретаршей помоложе - линейна. Здесь все подчинено результату и самосохранению. По-хорошему, Чиновник и не должен ничего знать про бомжа Пиню, потому что знание это из детства-молодости, из того подозрительного и безответственного времени, которое он давно покинул.
Да и как можно поставить памятник Пине! Не святой. Не полководец. Не князь. Не экс-премьер.
Он бомж!
Чему бомж может научить подданных?!
Кто вообще рискнет поставить бомжу памятник?
И тут - на тебе. Дрогнуло в чиновниках человеческое. Словно устали они от бездушного расклада - когда у людей Пиня есть, а у власти словно и не может быть никакого Пини. Словно, по человечески, власть бездушна, а значит ущербна.
И спасибо тебе, неведомый бродяга, собиравший камни, что это ты чуть изменил...